Коридоры — широкие и парадные, вот что представляла из себя резиденция дальше. Здесь всё было налакировано и блестело, как холодная официальная улыбка. Лунев шёл через них по гулко стучащему блистающему полу. Он шёл — в самом центре, окружённый всеми остальными, приятелями и недругами, сильными и слабыми, малыми и великими.
Он шёл — ведомый, но собравший всех вокруг в одно. Он шёл Ему навстречу.
Зал, неизмеримо огромный и почти зеркальный, возник неожиданно в одно мгновение. Все были здесь — все, кто сопровождал Лунева, все, кто встречал его здесь; огромное, огромное количество людей. Все они собрались в этом зале.
В костюмах и галстуках, старавшиеся выглядеть важными и весомыми, они стояли, напряжённо улыбаясь, и смотрели на него. Лунев не обращал на них внимания, он просто отсеял их образы: сейчас значение имел только Один из присутствующих здесь.
И Он был: тоже в самом центре, тоже притягивающий к себе всех вокруг. Лунев быстро нашёл Его лицо. Этот взгляд маленьких глубоких глазок был знаком и достопамятен, будто ещё вчера Лунев столкнулся с ним и был полностью подчинён, поглощён без остатка, попав под гипнотическую власть. Этот взгляд забирает волю, — Лунев помнил об этом и опустил глаза. Пока смотреть не стоит.
Тишина повисла в зале, будто по знаку. И тихий, вкрадывающийся в душу голос произнёс:
— Ну что, Лунев? Ты ничего не хочешь мне сказать?
Он не отвечал, осознавая вдруг, что все вокруг молчат, и вовсе не из-за Него, а из-за него, что они ждут его ответа, что всё напряжение, все эти устремлённые взгляды — из-за того, что они не знают, что он ответит. Это от меня зависит, чем закончится дело, — понял Лунев с неожиданным азартом. Эрлин, ближе всех стоявший к Нему, неловко шевельнулся, как будто хотел совершить движение по направлению к Луневу и не знал, какое конкретно движение будет к месту.
Тишина. Мёртвое молчание.
Лунев поднял взгляд.
— Фройляйн Рита просила передать вам, что вы дрянь, — сказал он.
Неясный звук ухнул в столпотворении, возмущённый выдох многих, непроизвольное движение, разрядом прошедшее по стоящим. Главное лицо в центре почти неуловимо изменилось, спрятанный в глубине гнев как будто смял его изнутри.
Эрлин двинулся к Луневу, на этот раз с более определёнными намерениями. Но время ещё было. Смотря в глаза напротив, Лунев произнёс:
— А ещё она хотела сделать вот это.
И плюнул в идола.
Дорогие господа.
Я хочу танцевать!
Я не могу вас понять.
В данном контексте — «прости».
Я знаю.
Вы не можете меня понять! Нет, не можете!
Моя жизнь, я люблю тебя!
Момент, миг
Давайте станцуем!
Ни один человек!
Примерно «милый Боже».
Я не мертва, нет, я не мертва!
Я не могу!
Ты не имеешь права!